Воздушный стрелок. Учитель - Страница 17

— Молодой человек! Остановитесь! — Отвлекшись от своей жертвы, вдруг заявил этот блюститель порядка. Должно быть, почувствовал на себе мой взгляд… Я активировал браслет и, убедившись, что время ещё есть, выжидающе замер.

— Стою.

— Кто вы, и как попали на территорию школы? — Скороговоркой протараторил курсант, оказавшись рядом. Ближайшая компания затихла, явно прислушиваясь к нашему диалогу. Я окинул взглядом своего собеседника. Высокий, лет семнадцати — восемнадцати, на лице прямо‑таки написано: «ответственность и порядок». Что‑то вроде старосты… или, как они здесь называются? Наверняка. Я покосился на наблюдающих за нами курсантов…

— Во — первых, вежливые люди сначала представляются, а потом уже задают вопросы. — Проговорил я. Мой собеседник нахмурился и чуть заметно покраснел. В глазах мелькнули отблески злости, а эфир вокруг него недовольно взбурлил. О как…

— Старшина четвертого курса Тормашев. — Катнув желваки, процедил курсант. — Повторяю вопрос, кто вы и что вы делаете на территории режимного объекта?

— Режимного? — Хмыкнул я.

— Наша школа относится к ведомству Оборонного Приказа, и доступ на ее территорию ограничен. — Выпустив воздух сквозь плотно сжатые зубы, проговорил старшина, сверля меня злым взглядом. И чего он так нервничает? Беспокоится о хихикающих однокурсниках за его спиной?

— Думаю, если дневальный на входе меня пропустил, то и у вас не должно возникнуть вопросов на тему обоснованности моего нахождения на территории данного учебного заведения. — Пожал я плечами. А что? Какой вопрос, такой ответ.

Такого… хм… витиеватого посыла, старшина не выдержал и, побагровев, зашипел на меня змеёй.

— Издеваешься, мелочь?

— Ничуть. — Я даже головой помотал… но продолжать беседу не стал. У входа в часовню возникла знакомая фигура и я поторопился попрощаться. — А теперь, извините, старшина Тормашев, вынужден вас покинуть. Меня ждут.

Обогнув застывшего соляным столпом курсанта, я двинулся по дорожке в сторону Прутнева… Но далеко не ушёл. Старшина не выдержал смешков товарищей по учёбе и ухватился за мое плечо. Эфир вокруг него взревел и… бессильно опал, после первого же удара в солнечное сплетение. Вот ведь! Ну, кто его просил распускать руки?! Идиот…

Смех моментально смолк и рядом с согнувшимся пополам Тормашевым тут же возникли его однокурсники. Двое из них, взяли под руки хватающего ртом воздух старшину, а еще трое двинулись прямо на меня, с явно недобрыми намерениями…

— Отставить! — Громовой голос Прутнева, явно усиленный какой‑то техникой, пронесся над нами, заставив дёрнуться всех присутствовавших во внутреннем дворике. Михаил же, убедившись, что все участники действа замерли на месте, не торопясь, прошел через половину двора и, оказавшись рядом, окинул нас долгим взглядом. — Гладышев, Волин! Отведите старшину к моему кабинету. Остальные… разойдись!

Двое курсантов, поддерживавших Тормашева, кивнули и преувеличенно осторожно повели уже отдышавшегося однокурсника в здание. Артисты. Трое же моих несостоявшихся противников исчезли, словно их и не было.

— Кирилл, ты что творишь? — Осведомился Прутнев, подняв вокруг нас прозрачный купол щита.

— Я творю?! — Изобразив саму невинность, я ткнул себя пальцем в грудь. — Неправда ваша, Михаил! Он первый начал!

— Ох. — Прутнев хлопнул себя ладонью по лбу и забормотал. — Пятнадцать… только пятнадцать. Ничего, это временно, это пройдет…

Я тихонько хмыкнул и Прутнев закончил этот спектакль. Отняв ладонь от лица, он устало взглянул на меня и, заметив небольшой букет, вздохнул.

— Ладно. Идём в часовню. Там поговорим, подальше от любопытных глаз и ушей. Заодно, познакомишься с одним интересным человеком. Он, как раз, должен подойти… — Щит исчез, и я двинулся следом за Прутневым, провожаемый заинтересованными взглядами курсантов. Ну да, вот ни на секунду не сомневаюсь, что среди них обязательно найдется десяток — другой умеющих читать по губам. Не зря же Прутнев устанавливал прозрачный щит от подслушивания. П — педагог, чтоб его…

Цветы, четыре идеально черных розы легли на подставку под каменной плитой с выбитым на ней именами и мы с Прутневым вошли в полумрак, под своды высокой, устремленной к небу часовни, увенчанной золотым восьмиконечным крестом.

А вот поговорить о делах наших сразу, не получилось. Поскольку обещанный Михаилом человек вошел в помещение, чуть ли не через пару минут, после нас.

— О! А вот и он. — Улыбнулся Прутнев, прерывая фразу на половине и поворачиваясь лицом ко входу, где как раз замаячила чья‑то фигура. — Знакомьтесь. Кирилл Николаев, а это, Кирилл, наш отец Илларион.

Поп. Хм… а собственно, кого еще можно было дожидаться в часовне?

— Доброго дня, Михаил. Рад знакомству, Кирилл. — Ровный голос церковника, тихий, но глубокий, разнесся под сводами. Я пригляделся к стоящему напротив меня невысокому, крепко сбитому, чего не могла скрыть даже ряса, довольно молодому человеку с густой, но короткой бородой и темными, глубоко запавшими глазами на обветренном лице и… расслабился. Этот, не из толстопузых, явно. А учитывая, как он движется… Скорее всего, до службы горнему, батюшка успел послужить и земному… И тогда, вместо креста на груди, он наверняка носил погоны на плечах.

— Взаимно, отец Илларион. — Проговорил я, склонив голову. А что делать? Этикет…

Глава 10. Как много дум наводит он

Отец Илларион… м — да. Если у него и были погоны, то исключительно с васильковыми просветами. Как ни забавно такое совпадение, но здесь, как и Там, некоторые службы предпочитают именно этот цвет… что на непривычно высоких околышах фуражек, больше напоминающих сильно урезанные кивера, что в отделке мундиров. Этот… отче всю душу из меня вытряс за время беседы. А ведь поговорили‑то всего четверть часа.